Стилистич. использование фразеологизмов и особенности их функционирования в романе М.Булгакова "Собачье сердце".

Ключевые образные единицы романа, являющиеся средством создания комического, выражают его содержательно-концептуальную информацию, участвуют в организации единого художественного целого, объединяя пространственно-временные структуры романа (прошлое и настоящее), становятся важным средством выражения мировоззренческой позиции автора.
ФЕ с компонентом «черт», входящие в состав лексико-фразеологического поля «нечистая сила», и слово голова наряду с ФЕ с компонентом «голова», также образующие лексико-фразеологическое поле, репрезентируют в романе тему возмездия и нравственной ответственности перед потомками, одновременно с тем выполняя текстообразующую функцию. Тема возмездия в контексте реализуется вербально и на уровне сюжета, где определенное осмысление ФЕ становится основой развития сюжета, например, в случае включения в словесную игру двух планов осмысления ФЕ «терять голову». В экспозиции романа возникает образ потерянной головы: в начале романа он вербально не выражен (в тексте автор не употребляет ФЕ «потерять голову» относительно Берлиоза), он выражен на уровне сюжета. ФЕ «терять голову» на протяжении романа включается в словесную игру. В романе возникают два плана осмысления, два контекста, которые многообразно сталкиваются, пересекаются, накладываются один на другой. Один план создан узуальным значением ФЕ, другой – первичным, исконным значением сочетания, представляющего образную основу ФЕ «терять голову», проявляющийся на уровне сюжета, в ходе развития которого два персонажа теряют голову: Берлиоз погибает, навсегда потеряв голову, Бенгальский теряет голову на время.
Во время сеанса разоблачения черной магии наказан конферансье Бенгальский. Кот Бегемот, «как пантера, махнул прямо на грудь Бенгальскому, а оттуда перескочил на голову. Урча, пухлыми лапами кот вцепился в жидкую шевелюру конферансье и, дико взвыв, в два поворота сорвал эту голову с полной шеи. <…> Кот передал голову Фаготу, тот за волосы поднял и показал публике, и голова отчаянно крикнула: «Доктора!»
Образ оторванной головы и ФЕ голову оторвать становятся не только основой создания сатирического образа Бенгальского. Они символичны и являются средством репрезентации темы возмездия: Бенгальский наказан, его глупость показана всенародно, он предстает как человек без головы в значении 'неумный, невежественный, глупый' – больше он не сможет работать в Варьете. Бросил Бенгальский Варьете, ибо понимал, представать ежевечернее перед двумя тысячами человек, быть неизбежно узнаваемым и всеконечно подвергаться глумливым вопросам о том, как ему лучше: с головой или без головы? – слишком мучительно. ФЕ «с головой» – 'умный, толковый человек' и ФЕ «без головы» – 'неумный, несообразительный, глупый', значения которых в контексте романа каламбурно обыграны, а сами ФЕ-антонимы противопоставлены, создавая антитезу, иронично представляют логический конец эстрадной карьеры Бенгальского.
Среди ключевых ФЕ особо следует выделить многократно употребленную в тексте ФЕ «сам собой», контекстуальное осмысление которой (контекстуальная энантеосемия) в ряде эпизодов выступает основным средством создания комического (гротеска, авторской иронии) и выражения концептуального содержания.
В главе 17 («Беспокойный день») ФЕ гротескно представляют жизнь в тоталитарном государстве: «Слезы текли по лицу девицы, она пыталась стиснуть зубы, но рот ее раскрывался сам собою, и она пела на октаву выше курьера <…> Поражало безмолвных посетителей то, что хористы, рассеянные в разных местах, пели очень складно, как будто весь хор стоял, не спуская глаз с невидимого дирижера. Как только первый куплет пришел к концу, пение стихло внезапно, опять-таки как бы по жезлу дирижера. На лестницу выбежал секретарь филиала и, видимо, сгорая от стыда и смущения, заговорил заикаясь:
– Видите ли, доктор, у нас случай массового какого-то гипноза <…> он не докончил фразы, стал давиться словами и вдруг запел тенором <…> По всему было видно, что секретарь и сам бы отдал что угодно, чтобы перестать петь, да перестать-то он не мог <…> И вдруг как-то сами собой запели второй куплет, всех повел за собой Косарчук <… > Двинулись по своим местам, но не успели сесть, как, против своего желания, запели».
Смысловым центром данной конфигурации является узуальная ФЕ «сам собой»: 1.Непроизвольно, без усилий; 2. Самостоятельно, независимо от кого-либо, чего-либо. Данные дефиниции предполагают имплицитный смысл, который можно передать следующей формулировкой ′по собственному желанию, в соответствии с желаниями действующего лица′. В применении к данному эпизоду ФЕ переосмысливаются: подразумеваемый оттенок значения ′по собственному желанию, в соответствии с желаниями действующего лица′ заменяется противоположным ′вопреки желанию исполнителя′. Возникает контекстуальная энантиосемия. Контекстуальное значение ФЕ основано на антитезе, которая может быть эксплицирована составом следующих дефиниций ′по собственному желанию, в соответствии с желаниями действующего лица′ – ′вопреки желанию исполнителя′. Актуализаторами контекстуального значения ФЕ «сам собою» ′вопреки желанию исполнителя′ являются словосочетание «против своего желания» и ФЕ «стиснуть зубы» 'подавить свои чувства, сдержаться, не показывая своей слабости', где прямое значение сочетания, представляющее образную основу ФЕ, не только актуализируется, но и выступает на первый план.
Фантастический образ хора, поющего против воли, создан при помощи ФЕ «сам собою». Представленная средствами языка антитеза 'по собственному желанию, в соответствии с желаниями действующего лица'/'вопреки желанию исполнителя' гротескно представляет характерные черты советской идеологии: все должно принимать массовый, насильственный характер, пусть даже отдых и развлечения. Коровьев, используя свои волшебные свойства, заставил служащих петь против их собственной воли. Данный эпизод по своему смысловому наполнению ассоциируется с жизнью в тоталитарном государстве (ср.: петь под чью-либо дудку; петь не своим голосом; петь с чужого голоса). Усиливает данный ассоциативный ряд использование окказиональной ФЕ «как бы по жезлу дирижера», ФЕ «не спуская глаз» и словосочетание «очень складно», что повышает экспрессию данной фразеологической конфигурации, развивая авторское осмысление ФЕ «сам собою» ′вопреки желанию действующего лица′.
ФЕ романа принимают участие в организации его подтекста. В романе Булгакова «Мастер и Маргарита» художественная деталь, выраженная посредством неоднократно употребленных в тексте ФЕ, актуализирует главные, скрытые фрагменты повествования. ФЕ участвуют в создании комического эффекта и активизируют представление в динамике неявных тем романа.
Параллельные семантические ряды слов и фразеологизмов, объединенные в ассоциативные пространственно-временные поля, участвуют в создании гротескных вербальных образов романа, представляя ряд параллельных описаний и сцен романа (ср.: описание исчезновения жильцов нехорошей квартиры и исчезновения Коровьева; эпизоды, в которых представлены фантастический Кот Бегемот и обыкновенный кот; описание событий, связанных с действиями персонажей ирреального мира и реального мира) как противопоставление реального и мнимого, реального и ирреального миров романа.




Заключение
1. В романе М. А. Булгакова «Мастер и Маргарита» ФЕ как образные, оценочные, экспрессивные единицы способствуют актуализации различных форм комического – сатиры, юмора, иронии, гротеска – и занимают ведущее место среди других языковых средств создания комического.
2. В романе представлен широкий спектр различных приемов создания комического посредством ФЕ – прямое введение ФЕ (без изменения их значения и состава) и введение в текст трансформированных ФЕ (семантическое и структурно-семантическое преобразование ФЕ).
Ведущими приемами создания комического посредством ФЕ являются приемы семантической трансформации ФЕ (двойная актуализация значения ФЕ, буквализация значения ФЕ), которые характеризуются системностью употребления их в тексте романа, что репрезентирует интенции автора. Особенность использования приемов создания комического посредством ФЕ проявляется во влиянии контекста на ФЕ: в случаях использования приемов семантической трансформации ФЕ контекстуальное окружение актуализирует ее преобразованный смысл на различных уровнях романа (внешнем – языковом и внутреннем – сюжетном, персонажном), где актуализаторами смысла выступают не только языковые единицы (слова, ФЕ, словосочетания, предложения, группа предложений), но и сюжетные элементы (перипетии), персонажи (Воланд и его свита).
3. Фразеологии принадлежит существенная роль в создании художественных образов романа. С помощью фразеологии автор дает речевую характеристику героев, рисует характеры, передает свое отношение к изображаемому. ФЕ активно участвуют в создании образа условного повествователя, образов комических персонажей (сатирических образов реального мира и фантастических образов ирреального мира), гротескных вербальных образов романа.
4. ФЕ романа являются важным средством репрезентации оппозиций: автора – условного повествователя; персонажей реального мира – персонажей ирреального мира, автора – читателя, противопоставление которых служит основой достижения комического эффекта.
5. ФЕ романа становятся важными элементами языковой игры на внутреннем уровне романа, что актуализирует комический эффект в ходе всего романа «Мастер и Маргарита».
a) М. А. Булгаков, используя способ «притворства», некой игры автора, вводит в контекст романа псевдоавтора, или условного повествователя. С целью приближения повествования к читателю Булгаков стилизует речевой план условного повествователя, который звучит как разговорная речь, тем самым создавая эффект непосредственного общения с читателем.
Разговорно-просторечные ФЕ, употребляемые в речи условного повествователя наряду с речевыми штампами, становятся маркерами стилизованной авторской речи. Ряд ФЕ романа (в их индивидуально-авторском осмыслении) сжато, имплицитно и в то же время ярко репрезентирует идеологический план автора, его мировоззренческую позицию.
b) Благодаря оживлению образной основы ФЕ, представляющих персонажей ирреального мира и их действия, постоянно ощущается присутствие параллельно существующих миров – ирреального и реального. Посредством каламбурного обыгрывания значений ФЕ сопоставление двух смысловых планов ФЕ становится способом воспроизведения ряда комических ситуаций: исходное, прямое значение сочетания как образная основа ФЕ представляет ирреальный план романа, а фразеологическое значение оборота представляет его реальный план.
c) Фразеологизмы романа с компонентом «черт», многократно употребленные в тексте романа, создают образ вездесущей нечистой силы, представленный Булгаковым нетрадиционно. Речь персонажей ирреального мира насыщена ФЕ, выполняющими функцию комического воздействия на эмоциональное восприятие текста читателем, оценку персонажей как ирреального, так и реального миров.
6. В романе «Мастер и Маргарита» ФЕ являются центром взаимодействия речевого уровня с экстралингвистическими факторами его организации, принимая участие в сюжетно-композиционном построении. ФЕ романа служат формированию сложной и глубокой перспективы композиционно-художественного целого, выполняют текстообразующую функцию: принимают участие в построении сюжета, композиции, текста в целом, а также организуют скрытый подтекст романа.


















Библиография
Булгаков М. А. Мастер и Маргарита: роман. Собачье сердце: повесть. М., 2005.
Акопян А. А. Особенности фразеологических единиц, употребляемых в художественном тексте / А. А. Акопян, Л. П. Леонова // Лингвистика и филологическая герменевтика. Тверь, 2003.
Ашукин Н. С., Ашукина М. Г. Крылатые слова. М., 1987.
Бабкин А. М. Русская фразеология, ее развитие и источники. Л., 1970.
Бондаренко В. Т. О смеховой функции русской фразеологии // Русский язык в школе. 2001. № 3.
Винокур Т. Г. Говорящий и слушающий: Варианты речевого поведения. СПб., 2003.
Гвоздарев Ю. А. Рассказы о русской фразеологии. М., 1988.
Глотова Е. А. Внутренняя форма как элемент фразеологического значения // Динамика фразеологического состава языка. Тез. докл. междунар. научн. конф. Курган, 1999.
Гогулан М. В. Роль фразеологических единиц в формировании авторской и персонажной модальности // Сб. науч. тр. моск. пед. ин-т иностр. яз. М., 1988. Вып. 309.
Григораш А. М. Индивидуально-авторские приемы интерпретации фразеологизмов // Фразеологизм: семантика и формы: Сб. статей, посвященных юбилею В. А.Лебединской / отв. ред. Н. Б.Усачева. Курган, 2001.
Жуков В. П. Русская фразеология. Учеб. пособие для филологических спец. вузов. М., 1986.
Кожина М. Н. Стилистика русского языка. Учебник для студентов пед. ин-тов по спец. «Русск. яз. и лит.» М., 1993.
Кондрашина Е. И. Основные стилистические функции эмотивных фразеологизмов в художественном тексте // Сб. науч. тр. моск. гос. ин-т иностр. яз. им. М. Тореза. М., 1989. Вып. 334.
Крапотина Т. Г. К вопросу о семантической и структурной трансформации фразеологизмов // Русский язык в школе. 2001. № 2.
Кругликова Л. И. Структура лексического и фразеологического значения. М., 1988.
Лебединская В. А. Принципы анализа семантики процессуальных фразеологизмов // Фразеологизм: семантика и формы: Сб. статей, посвященных юбилею В. А.Лебединской / отв. ред. Н. Б.Усачева. Курган, 2001.
Мелерович А. М. Образная основа и внутренняя форма фразеологических единиц // Лексические и грамматические компоненты в семантике языкового знака. Воронеж, 1983.
Мокиенко В. М. Образы русской речи: Историко-этимологические очерки фразеологии. Л., 1986.
Назарова Н. К. Семантизация авторских окказиональных фразеологических единиц в тексте современной художественной литературы // Германистика. СПб., 1992.
Никонова В. Г. Взаимодействие фразеологических конфигураций и их смысловых коррелятов в диалогической речи: автореф. дис. ... канд. филол. наук. М., 1987.
Федосов И. А. Функционально-стилистическая дифференциация русской фразеологии. Ростов, 1977.
Филиненко Т. М. Фразеологическое значение как многокомпонентная структура // Динамика фразеологического состава языка. Тез. докл. междунар. научн. конф. Курган, 1999.
Фразеологический словарь русского литературного языка. В 2 т. / сост. А. И. Федоров. Новосибирск, 1995. Т. 2.
Цоллер В. Н. Экспрессивная лексика: семантика и прагматика // Филологические науки. 1996. № 6.
Чепасова А. М. Мир русской фразеологии. Челябинск, 1998.
Шанский Н. М. Фразеология современного русского языка: Учеб. пособие для вузов по спец. «Русск. яз. и лит.» М., 1985.
Шанский Н. М. Фразеология современного русского языка: Учеб. пособие для вузов по спец. «Русск. яз. и лит.» М., 1985. С. 74.
Акопян А. А. Особенности фразеологических единиц, употребляемых в художественном тексте / А. А. Акопян, Л. П. Леонова // Лингвистика и филологическая герменевтика. Тверь, 2003. С. 6.
Мелерович А. М. Образная основа и внутренняя форма фразеологических единиц // Лексические и грамматические компоненты в семантике языкового знака. Воронеж, 1983. С. 83.
Здесь и далее цитаты из романа «Мастер и Маргарита» приводятся по изданию: Булгаков М. А. Мастер и Маргарита: роман. Собачье сердце: повесть. М., 2005.
Бабкин А. М. Русская фразеология, ее развитие и источники. Л., 1970. С. 192.
Филиненко Т. М. Фразеологическое значение как многокомпонентная структура // Динамика фразеологического состава языка. Тез. докл. междунар. научн. конф. Курган, 1999. С. 76.
Григораш А. М. Индивидуально-авторские приемы интерпретации фразеологизмов // Фразеологизм: семантика и формы: Сб. статей, посвященных юбилею В. А.Лебединской / отв. ред. Н. Б.Усачева. Курган, 2001. С. 27.
Гогулан М. В. Роль фразеологических единиц в формировании авторской и персонажной модальности // Сб. науч. тр. моск. пед. ин-т иностр. яз. М., 1988. Вып. 309. С. 124.
Бондаренко В. Т. О смеховой функции русской фразеологии // Русский язык в школе. 2001. № 3. С. 74.
Чепасова А. М. Мир русской фразеологии. Челябинск, 1998. С. 106.
Цоллер В. Н. Экспрессивная лексика: семантика и прагматика // Филологические науки. 1996. № 6. С. 65.
Кругликова Л. И. Структура лексического и фразеологического значения. М., 1988. С. 68.
Винокур Т. Г. Говорящий и слушающий: Варианты речевого поведения. СПб., 2003. С. 62.
Мокиенко В. М. Образы русской речи: Историко-этимологические очерки фразеологии. Л., 1986. С. 216.
Никонова В. Г. Взаимодействие фразеологических конфигураций и их смысловых коррелятов в диалогической речи: автореф. дис. ... канд. филол. наук. М., 1987. С. 14.
Кондрашина Е. И. Основные стилистические функции эмотивных фразеологизмов в художественном тексте // Сб. науч. тр. моск. гос. ин-т иностр. яз. им. М. Тореза. М., 1989. Вып. 334. С. 126.
Назарова Н. К. Семантизация авторских окказиональных фразеологических единиц в тексте современной художественной литературы // Германистика. СПб., 1992. С. 94.
Крапотина Т. Г. К вопросу о семантической и структурной трансформации фразеологизмов // Русский язык в школе. 2001. № 2. С. 85.
Фразеологический словарь русского литературного языка. В 2 т. / сост. А. И. Федоров. Новосибирск, 1995. Т. 2. С. 213.












2