История философии К.Н. Леонтьева

Идеи неумолимы и жестоки, ибо они суть ничто иное, как ясно или смутно сознанные законы природы и истории». Традиции представляют собой наиболее прочные, неумирающие элементы бытия.
К.Н. Леонтьев был убежден, что преобладание государственной мощи – есть необходимое условие развития как самобытной культуры нации, так и высокой культуры, нравственного, интеллектуального уровня отдельных его представителей. Вот как говорит он с поэтической силой и образностью: «Государственная сила – есть скрытый железный остов, на который великий художник история лепит изящные могучие формы культурной человеческой жизни».
Творчество К.Н. Леонтьева не знает человека в догосударственном или внегосударственном состоянии. Государство создает фон для функционирования индивидуумов. Только укорененность в культуру есть гарантия творческого взлета, а укорененность обеспечивается сильным самобытным государством. Организующие социальные функции выполняет мощное и сильное государство, которое воплощает, актуализирует в необходимой форме внутреннюю, имманентно присущую обществу идею.
Итак, важнейшие смыслообразующие ценности как европейского, так и русского консерватизма следующие: традиционализм, иерархизм, органицизм, иррационализм, авторитаризм, культ сильного государства. Российская консервативная традиция, помимо обращения к общеевропейской проблематике, должна была давать ответы на вопросы, порождаемые непосредственно отечественной действительностью. Поэтому социально-философская проблематика получала в рамках русского консерватизма свои особенные черты. В ее содержательных аспектах можно найти множество параллелей с предшествующей европейской консервативной традицией, но вместе с тем присутствуют свои особенности, обусловленные национальной спецификой.














2.2 Эсхатология К.Н. Леонтьева
Все оказывается совершенно просто, если принять во внимание сделанное Леонтьевым четкое различение между историей и эсхатологией. Для автономически понятого исторического порядка и происходящих в его рамках процессов развития в природе, обществе, культуре и мысли эстетический критерий является лучшим, ибо относительно наиболее универсален и в то же время синтетичен, так как, считал он, с ним сильнее скоррелированы иные мерила относительного совершенства жизни: уровень нравственности, общественной дисциплины, интегральности сообщества, политической силы, устойчивости к процессам разложения, творческой способности, культурной индивидуальности и т. п.. В аспекте автономически понимаемой истории все принципы могут быть взаимно сопоставимы и оцениваемы сквозь призму критериев, свойственных каждому из них и всем остальным. К примеру, отдельные религии можно рассматривать «с точки зрения исторической, политической, моральной и эстетической», оценивая результаты воплощения их учений в политическую, нравственную и эстетическую жизнь. Это касается de facto также исповедуемой им религии, о которой он думает и должен думать «с точки зрения спасения души» своей, если он многократно подчеркивал стимулирующее влияние православизации территории России на разрушительные процессы смешения и вторичного упрощения или указывал, что христианская наука и утилитарный прогресс совместными усилиями стремятся к уничтожению эстетики жизни на земле, что у него также означало – самой жизни. Антиномичность и взаимная конфликтность принципов и ценностей являются естественным, неизбежным свойством исторического порядка, даже если некоторые из них в определенных рамках действуют совместно в своем зачастую взаимодеструктивном влиянии.
Введение эсхатологического аспекта – а в плоскости структурной переход на второй, высший уровень концепции Леонтьева – принципиальным образом изменяет представленную ситуацию. Диаметрально меняется проблема принципов иерархиизации норм и ценностей. Безусловное первенство отдается религиозному критерию, невзирая на какие бы то ни было его противоречия в отношении к другим или ограниченный диапазон возможного применения: «Христианству мы должны помогать даже в ущерб любимой нами эстетике…»; «я благоговею, я склоняюсь, чту и люблю…». Это, однако, не какой-нибудь религиозный критерий вообще или стандарты какой-то определенной религии, это принципы лично исповедуемой
Леонтьевым, санкционированной иерархической Церковью православной религии, безоговорочное подчинение и послушание которой он считал необходимым условием собственного личного спасения. Это первенство опирается, таким образом, на совершенно иные основания, чем в случае размышлений над относительными достоинствами и ограничениями критериев и ценностей, которые совместно выступают или могут быть применены к автономически понимаемому историческому порядку.
Эсхатологический взгляд позволяет в то же время признать превосходство морали над эстетикой – если первая «дана Богом» и освящена религией. Как мы помним, в случае конфликта между эстетикой и моралью следует безоговорочно обратиться к Божьим заповедям: в данной ситуации «положительная религия вступает снова в свои всепобеждающие права», указывая, что является, а что не является «спасительным для души».
«Христианин, - утверждает Леонтьев, - оставаясь христианином вполне, может рассуждать и мыслить вне христианства, за его философскими пределами о сравнительной красоте явления…»343, как на тему явлений эстетических, так и общественных процессов развития. С точки зрения доступных пониманию науки законов, противоречий, детерминаций, ограничений и т. п. природно-исторического мира, факт или смысл Воплощения не может, однако, быть объективно воспринят. Если наука, как это имеет место в случае Леонтьева, сохраняет постоянную отдельность и не сводится без остатка к роли момента высшей правды, выражающей паруссионное единство Бытия, констатация, восприятие космического характера факта, сущности и последствий Воплощения должно остаться за пределами ее компетенции. В сфере веры и внеэмпирического смысла, абсолютный, субъектный, религиозный или экзистенциальный ранг которых не перекликается в то же время нисколько с возможностью рассмотрения христианства как одного из выступающих в истории явлений, остающегося во взаимодействии с другими, выполняющего разнообразные функции в исторической жизни индивидуумов и групп, влекущего за собой определенные социальные, политические, экономические или психологические последствия, которые могут быть принципиально оцениваемы согласно разным автономическим стандартам.
















Заключение
К.Н. Леонтьев убеждён, что русское государство должно стать «столбом настоящего недемократического христианства», что только в этом случае Россия может сохранить самобытность и не утонуть «бесследно в безличном океане космополитизма».
Эта мировая роль России как своеобразной преграды на пути гибельного технического и эгалитарного прогресса западного типа может быть выполнена лишь при условии сохранения и укрепления русских традиций в свете национальной идеи. В её основе должно лежать то, что Леонтьев называет «византизмом». По мнению мыслителя, это комплексное явление, включающее следующие составляющие: «. византизм в государстве значит - самодержавие. В религии он значит христианство с определёнными чертами, отличающими его от западных церквей, от ересей и расколов. В нравственном лице . византийский идеал не имеет того высокого и . крайне преувеличенного понятия о земной личности человеческой . Знаем, что византизм отвергает всякую надежду на всеобщее благоденствие народов, что он есть сильнейшая антитеза идей всечеловечества в смысле земного всеравенства, земной всесвободы, земного всесовершенства и вседовольства».
Леонтьев отвергает буржуазный либерализм и демократизм, их политические институты, призывы к равенству, уходящие своими истоками к идеям Великой французской революции, и перенятие которых он считает крайне вредным для России: «никакое польское восстание и никакая пугачёвщина не могут повредить России так, как могла бы ей повредить очень мирная, очень законная демократическая конституция».
Леонтьев предпочитает равенству строгую и холодную организацию, суровость дисциплины. Только ими можно достичь государственной крепости, культурного расцвета и, между прочим, подлинной индивидуальности. Это очень соответствует христианскому идеалу смирения, который заключается в том, что человек, будучи «винтиком» общественной системы, живя в иерархических отношениях и осознавая ограниченность своих возможностей, всё же не пытается насильственно разорвать связывающие его общественные узы, переделать общественную систему, подогнав её под себя.
Пытаясь отыскать варианты спасения России от гибельных, по его мнению, начал буржуазности, чтобы остановить «разрушающую внутреннюю политическую лихорадку», он полагает необходимым «подморозить Россию» путём усиления давления официальной церкви, а также возможными военными действиями, «маленькой победоносной войной». Но уповает он, прежде всего, на «три кита» российской самобытности, о которых говорит: «Сильны, могучи у неё только три вещи: византийское православие, родовое самодержавие наше и, может быть, наш сельский поземельный мир».

















Список использованной литературы

Гоголев Р. А. Философия истории К. Н. Леонтьева: Дис. ... канд. филос. наук. Нижний Новгород, 2001.
Иваск Ю.П. Константин Леонтьев (1831 – 1891): Жизнь и творчество [Текст] / Ю.П. Иваск // К.Н. Леонтьев: pro et contra. Антология. Кн. 2. / Сост., послесловие А.А. Королькова, сост., примеч., прил. А.П. Козырева. – СПб. : РХГИ, 1995.
Леонтьев К. Н. Письма к К. А. Губастову. Письмо № XXXVI // Русское обозрение. 1897. № 5.
Леонтьев К. Н. — к В. В. Розанову: письмо от 13–14 августа 1891 г. // Избранные письма. СПб., 1993.
Леонтьев К. Н. Культурный идеал и племенная политика // Восток, Россия и славянство. М., 1996.
Леонтьев К. Н. Письма о восточных делах // Храм и Церковь. М., 2003.
Леонтьев К. Н. Полное собрание сочинений и писем : в 12 т. / К. Н. Леонтьев. – Т. 7 : Публицистика 1862–1879 годов. – Кн. 1. – СПб. : Владимир Даль, 2005.
Сергеев С.М. К.П. Победоносцев // Великие государственные деятели России / Под ред. А.Ф. Киселева. – М., 1996.
Тяпин И. Н. Периодизация всемирно-исторического процесса в философии истории К. Н. Леонтьева // Философия права в России: Теоретические принципы и нравственные основания: Мат-лы междун. науч. конф. СПб., 2007. С. 104–110.
Фрак С.Л. Миросозерцание Константина Леотьева. СПб., 1995.

Тяпин И. Н. Периодизация всемирно-исторического процесса в философии истории К. Н. Леонтьева // Философия права в России: Теоретические принципы и нравственные основания: Мат-лы междун. науч. конф. СПб., 2007. С. 104–110.
Леонтьев К. Н. Письма о восточных делах // Он же. Храм и Церковь. М., 2003. С. 174
Леонтьев К. Н. Владимир Соловьев против Данилевского // Там же. С. 327.
Леонтьев К. Н. Средний европеец как идеал и орудие всемирного разрушения // Там же. С. 465.
Леонтьев К. Н. Письма к К. А. Губастову. Письмо № XXXVI // Русское обозрение. 1897. № 5. С. 401.
Леонтьев К. Н. Наши новые христиане // Он же. Собр. cоч.: В 8 т. М., 1912. Т. 8. С. 190
Леонтьев К. Н. — к В. В. Розанову: письмо от 13–14 августа 1891 г. // Он же. Избранные письма. СПб., 1993. С. 586.
Там же.
Гоголев Р. А. Философия истории К. Н. Леонтьева: Дис. ... канд. филос. наук. Нижний Новгород, 2001. С. 123
Леонтьев К. Н. Письма о восточных делах… С. 226.
Леонтьев К. Н. Владимир Соловьев… С. 280.
Леонтьев К. Н. Не кстати и кстати // Он же. Собр. соч. М., 1912. Т. 7. С. 499.
Леонтьев К. Н. — к И. И. Фуделю: письмо от 6 июля 1888 г. // Он же. Избранные письма. С. 385–386.
Леонтьев К. Н. Владимир Соловьев... С. 286
Леонтьев К. Н. Письма о восточных делах… С. 212.
Там же.
Леонтьев К. Н. Храм и Церковь // Он же. Храм и Церковь. С. 146.
Леонтьев К. Н. Письма о восточных делах… С. 210.
Леонтьев К. Н. Культурный идеал и племенная политика // Он же. Восток, Россия и славянство. М., 1996. С. 744.
Леонтьев К. Н. Письма о восточных делах… С. 210.
Там же. С. 178.
Леонтьев К. Н. — к И. И. Фуделю: письмо от 28 октября 1888 // Он же. Избранные письма. С. 409.
Леонтьев К. Н. Владимир Соловьев … С. 288.
Леонтьев К. Н. Письмо к Т. И. Филиппову // ГАРФ. Ф. 1099. Оп. 1. Д. 2084. Л. 5об. — 6
Леонтьев К. Н. Кто правее? // Восток, Россия и славянство. С. 626.
Леонтьев К. Н. Моя исповедь.
Леонтьев К. Н. — к В. В. Розанову: письмо от 13 июня 1891 г. // Русский вестник. 1903. Т. 285. № 5. С. 181
Леонтьев К. Н. Славянофильство теории и славянофильство жизни // Он же. Восток, Россия и Славянство.
С. 689.
Леонтьев К. Н. Письма к Анатолию Александрову // Богословский Вестник. 1914. № 12. С. 859–860.
Сергеев С.М. К.П. Победоносцев // Великие государственные деятели России / Под ред. А.Ф. Киселева. – М., 1996
Леонтьев К.Н. Записки отшельника. – М.,1992, с.42.
Леонтьев К.Н. Избранное. – М., 1993, с.75.
Леонтьев K.H. Средний европеец как идеал... //Леонтьев К.Н. Храм и Церковь. – М., 2003, с.19.
Леонтьев К.Н. Восток, Россия и славянство. Т. 1. – М., 1886, с.25.
Леонтьев К.Н. Избранные письма. – СПб,1993. – С. 501.










22