"История Государства Российского" Карамзина в отзывах современников

Хорошо известно, что декабристы уничтожали свои материалы до и после восстания. К ним относятся переписка, дневники и, возможно, особая критика "истории". В частности, не сохранилось письмо С. Г. Волконского Орлову о творчестве Карамзина. Характер второй части замечаний Н. М. Муравьева об " истории "(так называемом" продолжении"): является ли она лишь фрагментом незавершенного произведения или лишь промежуточным вариантом несохраненного интегрального исследования. Загадочным остается свидетельство жены Карамзина, Екатерины Андреевны, которая в 1820 году сообщила Вяземскому: "господин Муравьев печатает критику "истории" своего мужа."Была ли эта "критика "окончательным" продолжением " замечаний декабриста или неизвестным нам почему-то, не видевшим света, произведением Муравьева, ответы на эти вопросы остаются открытыми. В воспоминаниях брата Н.М. Муравьева - А. М. Муравьева - содержится указание, которое, кажется, дает основание склониться к тому, что продолжения не последовало. "Он (Н. М. Муравей. - В. К.), - пишет А. М. Муравьев-предполагал написать критику "Истории" Карамзина, но лишь коснулся темы: политология стала единственным предметом его размышлений.Неизвестен и экземпляр "истории", в котором, по данным источников, имелись многочисленные записки Декабристов. Он использовал их в подготовке "мысли об "истории Государства Российского" Н. м. Карамзина. Дружинин предположил, что этот экземпляр находится во Флоренции вместе с архивами А. М. Муравьева. Однако характер маргиналии Н. м. Муравьев по "истории "может, в какой - то мере, представить себе, как в последнее время стали известны наблюдения декабриста" Письма русского путешественника", опубликованные в 1814 году в собрании сочинений историка, появление которых исследователи отнесли к 1818 году-времени встречи декабриста с "историей"."Неизвестен в настоящее время и экземпляр второго издания "Истории", принадлежащий Погодину, с его пометами, ставший, по словам хозяина, его "другом и неразлучным спутником". Все-таки, будучи студентом, Погодин написал целую тетрадь комментариев, видимо, по первой главе первого тома "Истории". В 1829 году он систематизировал свои замечания по всему первому тому "Истории", а затем прочитал специальную лекцию в Московском университете о Карамзине. Мы потерпели неудачу среди опубликованного наследия поэта В. Л. Пушкин обнаружил две написанные им в связи с полемикой вокруг" истории " эпиграммы о Кочановском, сообщенные 4 мая 1819 года А. И. Тургеневым, И. И. Дмитриевым.Сохранились сведения о том, какие комментарии по "истории" по просьбе автора писали его друзья И. И. Дмитриев и А. Ф. Малиновский. О всей "тетради" комментариев к работе историографа, частично известного Карамзину, сообщалось в печати в 1828 году строевым. По свидетельству Кочановского, пространный анализ "историй" готовил перед смертью талантливый московский историк С. Г. Салари. В отрывочной форме мы дошли до уже упомянутых наблюдений Калайдовича. Не сохранилась лекция Каченовского, в которой он, по словам слушателей, выступал с анализом работы Карамзина.Список несохраненных материалов нецензурной части дебатов вокруг "истории" можно было бы продолжить. Но вышеизложенного достаточно, чтобы сделать вывод, что их известный в настоящее время комплекс фрагментирован. Конечно, можно обнаружить некоторые из них, а также новые открытия (в первую очередь переписку). Как ни странно, но более полно представлена нецензурная критика Карамзина со стороны Декабристов и близких к ним кругов. Критика "права" нашла отражение в очень небольшой группе документов, причем без достаточно подробных аргументов.Для дальнейшего рассказа важна идея "партий", как говорили современники, принимавшие участие в дебатах. Следует отметить, что по мере расширения прений участники сами пытались определить эти "партии" или лагеря. Первый лагерь-почитатели Карамзина. В 1819 году. Иван-чин-Писарев выделил в нем "толпу Крикунов" - фанатичных поклонников всего творчества историографа - и" беспристрастных "- признавая истинный талант Карамзина, отдавая ему дань глубокого уважения, но не считая совершенным во всех отношениях творчество историографа, признавая необходимость его" истинной критики " в интересах дальнейшего развития науки и литературы. Через 11 лет, анализируя ход дебатов, А. В. Никитенко дал несколько иную, с политическим оттенком, характеристику лагерным защитникам Карамзина. По его мнению, "эта партия состоит из двух элементов. Некоторые из них являются придворными, не думающими или думающими по просьбе властей; другие, у кого есть желание судить и одеваться, но нет смысла в воспитании, в простоте сердца считают, что Карамзин действительно писал "историю русского народа", а не историю русских князей и царей. Размышляя дальше, Никитенко выделяет в этой партии еще одну группу людей "правомыслящих и образованных", "суд которых основан на мышлении и доказательствах"."По его мнению," эти последние знают, чем обязано Отечество Карамзину, но знают также, что его творение не столько отвечает требованиям идеи истории, сколько отвечает требованиям вкуса."Второй лагерь-это, как однажды выразился О. М. сомов, "критики "истории российского государства" и их сподвижников". В цензурированной части полемики в этом лагере современники выделили несколько направлений. Шаликов привел взгляды литературных противников Карамзина и" скромного человека", обвинившего историографа в защите" деспотизма", а также легкомысленные критические суждения светских лиц, которых позднее, в 1825 году, Н.А. Филд метко назвал "литературными простолюдинами"."В 1829 году И. В. Киреевский и М. А. Дмитриев в лагере критиков творчества Карамзина обозначил два направления: Киреевский-критики" частных ошибок "историографа и критики" системы и плана " ученого, а Дмитриев - "изыскатели" и " Крикунов"Ключом к пониманию баланса сил в лагере критиков " истории "во многом являются" выдержки из писем, мыслей и комментариев " Пушкина. С намеками, легко разгаданными современниками, Пушкин кратко и точно очертил направление критики работы историографа в начале дебатов. Здесь мы находим ссылки на" глупые светские суждения "(как писал князь Шаликов в своей статье-очерке), упоминания об отношении к" истории"," некоторых шутниках "- лицах катенинского круга, бывших литературных оппонентах Карамзина, не взявших на себя" лямку "его ранних рассказов и романов, и, наконец, характерное негодование" молодых якобинцев " и им подобных, критиковавших монархическую концепцию историографа.Сохранившиеся источники позволяют представить следующий баланс сил участников полемики вокруг "истории". Дискуссия развернулась между двумя основными лагерями: его защитниками и критиками. В этих лагерях не было единства во взглядах на" историю", в ее оценках и в использовании аргументов для обоснования своих позиций. Лагерь защитников Карамзина включал как минимум три группы, в основном подчеркивавшие то или иное" достоинство " работы историографа. Первая группа-последователи литературных и лингвистических новаций Карамзина. Среди них мы видим плодовитых писателей и поэтов Шаликова, Иванчина-Писарева, Хвостова. Вторая группа-убежденные сторонники политических идей историографа, осознавшие важность своей работы в оправдании крепостничества и самодержавия. Среди них н. И. греча, Воейков, руссов. Третья группа - высокообразованные, либерально настроенные и лично близкие к Карамзину люди, убежденные в его таланте и искренности, пытавшиеся найти среди "апотегм" историю идей, созвучную его либеральным убеждениям. Кроме того, они разделяли высокую оценку деятельности Карамзина по трансформации русского литературного языка, его литературно-эстетических взглядов. Среди них мы видим, прежде всего, членов литературно-политического объединения "Арзамас" и близких к нему лиц (П. А. Вяземский, Д. Н.Блудова, А. И. Тургенева, И. И. Дмитриева и др.).).Лагерь критиков Карамзина был более сложным конгломератом различных, часто непримиримых враждебных групп и движений. Критика политических основ "истории" развернулась с двух сторон. "Правильная" работа историографа подверглась нападкам со стороны представителей реакционных слоев русского общества. Их рупором была речь М. Л. Магнитского, Д. П. Рунича, П. И. Голенищева-Кутузова, н.х. Муравьева, таинственной "партии" в Министерстве народного просвещения. Критика "левых" из декабристской среды, воплощенная в письмах М. Орлов, комментарии на "история Н. МММ. Муравьева, письма и выступления Н.И. Тургенева и других, "академическая" критика "истории" была представлена работами Арцыбашева, Кочановского, Калайдовича, Погодина, полевых, кино-и других исследователей. Наконец, как уже отмечалось, был сильный поток критики литературных позиций Карамзина, негативное, иногда откровенно враждебное отношение к его стилистическим и языковым новшествам.Конечно, такое распределение сил, участвующих в дебатах, во многом условно. Обсуждение "истории" продолжается уже более 20 лет. За это время произошло много важных событий в политической, литературной и научной жизни страны. Восстание декабристов резко ограничивает социальные силы. Явившись, по словам Вяземского, Карамзинской критикой "вооруженной руки" Декабристов, восстание вытянуло из рядов участников спора одного из самых непримиримых противников концепции историографа. В этом смысле, с точки зрения последующей реакции николаевских политиков, острота критики была обречена на размывание. В то же время произошли важные изменения в духовной жизни страны, в том числе формирование новых литературно-историографических направлений, включивших "историю" в борьбу вокруг проблем исторического знания, совершенствования языка, развития литературы.Причем выступления участников дебатов не ограничивались рамками политической, литературной или научной критики и защиты "истории". Критика Каченовского, Арцыбашева коснулась вопросов не только исторического знания, но и языка "истории". Муравьев вместе с критикой политических идей Карамзина предпринял попытку научно доказать несостоятельность выводов историографа относительно древней истории славян. "Академическая" критика Лелевеля, Булгарина находилась под такой же критикой Арцыбашева, Ходаковского, более широкой общественной базы. К этому следует добавить, что участники дискуссии в процессе не оставались неизменными в своих убеждениях и оценках "история". Так, Погодин, после периода юношеской любви к Карамзину и его творчеству, затем стал одним из лидеров критики, а несколько лет спустя стал активным защитником историографа. В процессе эволюции своих взглядов н. И. Тургенев от откровенно враждебного отношения к Карамзину постепенно перешел к позиции более лояльного восприятия работы историографа. Подобное случилось и с Пушкиным-из его знаменитой эпиграммы об "истории" он вышел на защиту творчества историографа.Эти сложные переплетающиеся позиции и взгляды обусловлены определенными ситуациями и изменениями в социальной жизни страны, о чем пойдет речь в следующих главах. Теперь интересно посмотреть, как эти ситуации и сдвиги влияли на тактику участников дискуссии, предопределяя формы, характер и аргументацию их выступлений. Решение этого вопроса может дать новые, дополнительные сведения о восприятии творчества Карамзина, иногда скрытые первичным слоем сохранившихся (опубликованных и неопубликованных) материалов полемики, сведения, связывающие цензурированные и нецензурные мнения об "истории" его критиков и защитников, усиливающие общественное звучание публикуемых материалов дискуссии.Материалы нелегальной части дебатов убедительно показывают: было что сказать об "истории" в критических терминах декабристам и близким к ним кругам. И не только о первых восьми томах, но и о последующих, ставших сильной идеологической опорой прогрессивного лагеря в развенчании самодержавия. Однако ни один Декабрист, ни один подобный человек не выступал открыто против "истории", хотя прекрасно, может понять антиреспубликанские, антиреволюционные идеи. Конечно, отсутствие широкой цензурной критики работы Карамзина с их стороны объясняется невозможностью ее появления в том виде и с тех позиций, которые могли бы устраивать Декабристов.ЗАКЛЮЧЕНИЕВсе эти «истинные, по крайней мере, современные нам идеи философии, истории и поэзии явились в последние 25 лет; поэтому, истинная идея истории Карамзину была недоступна. Он был уже образован по понятиям и идеям своего века и переродиться не мог в то время, когда его труд был начат, понятие о другом образовано и оставалось только исполнять». Естественно, что образцами Карамзина остались историки XVIII в., с которыми он разделял все их недостатки, не успев с ними сравняться в достоинствах. Прочитав все 12 томов, можно убедиться в том, как чуждо Карамзину было понятие об истинной истории. Во всем объеме одной нет одного общего начала, из которого бы истекали все события русской истории: не видно, как история России примыкает к истории человечества; все части другой отделяются; все несоразмерны, и жизнь России для читателя остается неизвестною, хотя его утомляют подробностями ничтожными, неважными, трогают, занимают картинами ужасными, великими, выводят перед ним толпу людей до излишества огромную. Карамзин не представляет нигде народного духа, не изображает его многочисленных переходов, от варяжского феодализма до деспотического правления Иоанна и до самобытного возрождения при Минине. Можно увидетьпродолжительную, стройную галерею портретов, поставленных в одинаковые рамки, которые нарисованы не с натуры, но по воле художника, и одеты также по его воле. «Придет по годам событие: Карамзин описывает его и думает, что исполнил свой долг; не хочет знать или не знает, что важное событие мгновенно не вырастает, как гриб после дождя, что его причины скрываются глубоко, и взрыв означает, что фитиль, проведенный к подкопу, догорел, а зажжен и положен был гораздо прежде. Необходимо ли изобразить подробную картину движения народов в древние времена, — Карамзин ведет через сцену скифов, киммериян, аваров, гуннов, славян, как китайские тени; нужно ли описать нашествие татар, — перед читателем только картинное изображение Чингисхана; дошло ли до падения Шуйского, — поляки идут в Москву, берут Смоленск; Сигизмунд не хочет дать, Владислава на царство и — более нет ничего!» «Это летопись, написанная мастерски, художником таланта превосходного, а не история».Карамзина от его ученых современников отделялашлецеровская идея «критической истории». В замечаниях Полевого мы встречаемся с тем, что отделяло историографа от «нового поколения»: новая идея «философской истории», только что проникнувшая к нам с Запада. С идеей критической истории современные Карамзину специалисты приступили к обновлению исторического материала и к его предварительной разработке. Молодое поколение, со своей идеей философской истории, совершенно изменило взгляд на самые задачи исторического изучения.Если идея исторической критики дана была еще литературой XVIII ст., то «философский» взгляд на историю явился всецело результатом того умственного брожения, которое охватило Европу в начале нашего века. Нам следует теперь поэтому прежде всего ознакомиться с новым настроением европейской мысли, а затем перейти к тому воздействию новых европейских воззрений на развитие русской исторической мысли, в результате которого для русской исторической науки начался новый период существования. Как относился Карамзин к той и другой идее, нам также известно. «Критической историей» он вовсе не интересовался, а «философской истории» даже боялся и сознательно сторонился от нее, как от «метафизики», которая может лишь повредить «изображению действий и характеров». Он писал только «художественную историю» и писал ее в таком стиле, условности которого помешали достижению художественного результата. При этих условиях Карамзин не мог участвовать в работе исторической мысли ни старшего, ни современного ему, ни младшего поколения. Одни продолжали критическую работу, другие принялись за философское построение русской истории совершенно независимо от «Истории государства Российского».Первые самостоятельные опыты критической разработки и философской конструкции — тотчас после Карамзина — положили начало нового периода в развитии русской исторической науки. Но этого нового периода Карамзин не создал и не подготовил. Накануне его наступления он в последний раз, с особенной яркостью и рельефностью, подчеркнул те типичные черты старых воззрений, которые предыдущим поколением были осуждены, как ошибочные и отжившие. Таким образом, если деятельность Карамзина может считаться поворотным пунктом в русской историографии, то только в одном смысле. Карамзин не начал собой нового периода, а закончил старый, и роль его в истории науки была не активная, а пассивная. Вместо сознательного творца новой эпохи мы должны представлять себе Карамзина невольной жертвой устаревшей рутины, и этого положения историографа в истории науки не могут изменить никакие заслуги его в истории учености и в истории просвещения.СПИСОК ИСТОЧНИКОВ1.Арцыбашев Н. Замечания на «Историю государства Российского», сочиненную г. Карамзиным, 2-го издания, иждивением братьев Слениных // Казанские вести. 1822. Ч. 5. С. 2 -2 1; Ч. 6. С. 45-66, 145-170; 1823. Ч. 7. № 1. С. 15-40, 79-107 2.Арцыбашев H. С. О степени доверия к «Истории», сочиненной князем Курбским // Вестник Европы. 1821. № 12. С. 278-317 3.Арцыбашев H. С. О свойствах царя Иоанна Васильевича//Вестник Европы. № 18. С. 126-1414.Булгарин Ф. В. Критический взгляд на X и X I тома «Истории государства Российского», сочиненную Карамзиным //Северный архив. 1825. Ч. 13. С. 60-84, 182-201; Ч. 14. С. 176-197, 362-372 5. Гусятников М. Замечания на «Историю государства Российского», сочиненную H. М. Карамзиным: О титуле великого князя // Московский вестник. 1828. Ч. 7. С. 203-209 6.Дмитриев М. А. О противниках и защитниках историографа Карамзина // Атеней. 1829. № 3. С. 295-312; № 4. С. 424-444; № 5. С. 524-535.7.Иванчин-Писарев Н. Д. О некоторых критиках // Сын Отечества и Северный архив. 1829. № 1. С. 58-608.Лелевель И. Рассмотрение «Истории государства Российского» г. Карамзина // Северный архив. 1822. Ч. 4. С. 402-434, 458-471; 1823. Ч. 8. С. 54-80, 147-160, 287-297; 1824. Ч. 9. С. 41-57, 91-103, 163-172; Ч. 11. С. 132-143, 187-197; Ч. 12. С. 47-53.9.Каченовский М. Т. История государства Российского. T. XII//Вестник Европы. 1829. № 17/18. С. 3-15, 94-12110.Козлов В.П. «История государства Российского» Н.М. Карамзина в оценках современников. М., 1989. 11.Корзун В.П. Н.М. Карамзин в учебниках по историографии: о зигзагах формирования корпоративной памяти // Преподаватель XXI век. 2016. Т. 2. Вып. 4. С. 459-470.12.Кудрявцев И. А. «Вестник Европы» М. Т. Каченовского об «Истории государства Российского» H. М. Карамзина // Труды МГИАИ. М., 1965. Т. 22. С. 211—249. 13.Пивоваров Ю.С. Время Карамзина и «Записка о древней и новой России» // Карамзин Н.М. Записка о древней и новой России в ее политическом и гражданском отношениях. М., 1991. 14.Погодин М. П. Нечто против мнения H. М. Карамзина о начале Российского государства // Московские вести. 1828. Ч. 7. С. 483-49015.Полевой Николай. Рецензия на I-XII тома «Истории» Карамзина//Московский телеграф. 1829. Ч. 27. С. 467-500.16.Попков В. С. ИоахимЛелевель — критик «Истории государства Российского» H. М. Карамзина/ / Вопросы историографии в высшей школе. Смоленск, 1975. С. 287-299.17.Соловьев Э.Г. У истоков российского консерватизма. // Полис, 1997. № 3. 18.Сомов О. Хладнокровные замечания на толки гг. критиков «Истории государства Российского» и их соотечественников // Московский телеграф. 1829. Ч. 25. С. 338-347.19.Умбрашко К.Б. М.П. Погодин и Н.М. Карамзин//Преподавание истории в школе. 1994. № 6. 20.Эйдельман Н.Я. Последний летописец. М., 1983.СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ1.Афанасьев, А. Н. Поэтические воззрения славян на природу в 3 т. Т. 3 / А. Н. Афанасьев. — М.: Юрайт, 2017.2.Белинский, В.Г. История государства Российского, сочинение Н.М. Карамзина / В.Г. Белинский // Собрание сочинений: в 9-ти т. Т. 5. Статьи, рецензии и заметки (апрель 1842 – ноябрь 1843). – Москва: Художественная литература, 1979. – С. 458-461.3.Бердяев, Н. А. Смысл истории. Опыт философии человеческой судьбы / Н. А. Бердяев. — М.: Юрайт, 2017.4. Бестужев-Рюмин, К. Н. Русская история / К. Н. Бестужев- Рюмин. — М.: Юрайт, 2018.5. Бурцев, В. Л. В погоне за провокаторами / В. Л. Бурцев. — М.: Юрайт, 20176.Герцен, А. И. Былое и думы в 3 т. Том 1 / А. И. Герцен. — М.: Юрайт, 2018.7.Гордиенко, Е. Историк государства российского / Е. Гордиенко // Смена. – 2013. – №5. – С. 20-27.8.Карамзин, Н. М. История государства Российского / Н. М. Карамзин. - Москва: ЭКСМО, 2003. - 1022 с.9.Карамзин, Н. М. О любви к Отечеству; История государства Российского / Н. М. Карамзин . - Москва: ЭКСМО, 2015. - 477 с.10.Козлов, В.П. «История государства Российского» Н.М. Карамзина в оценке современников / В.П. Козлов. – Москва: Наука, 1989. – 224 с.11.Коргова, М. А. История управленческой мысли: учебное пособие для академического бакалавриата / М. А. Коргова, А. М. Салогуб. — 2-е изд., испр. и доп. — Москва: Юрайт, 2019. — 166 с. —12.Корзун В.П. Н. М. Карамзин в учебниках по историографии: о зигзагах формирования корпоративной памяти // Преподаватель ХХI век. 2016. 13.Лотман, Ю.М. Карамзин. Сотворение Карамзина. Статьи и исследования 1957-1990. Заметки и рецензии / Ю.М. Лотман. – Санкт-Петербург: Искусство-СПБ, 1997. – 827 с.14.Макогоненко, Г.П. Николай Карамзин – писатель, критик, историк / Г.П. Макогоненко. // Карамзин, Н.М. Сочинения. В 2-х т. Т.1. – Ленинград: Художественная литература, 1983. – С. 5-50.15.Нуреева, С.В. Н. М. Карамзин – основоположник русского консерватизма / С.В. Нуреева // История государства и права. – 2013. – №1. - С. 39-45.16.Овчинникова Н.В. История управленческой мысли. Учебник. — М.: РГГУ, 2013. — 688 с.17.Русская критика от Карамзина до Белинского, сборник статей. - М., 1981